Детей много не бывает / Ещё про чудеса

    
 
   Когда я ещё была совсем маленькой, в младшей группе детского сада, я придумала себе, что у меня будет 10 детей. Считала их на пальцах своих - именами. Всем были имена, я их помнила. Сейчас думаю - наверно, это был отзвук "сороки-вороны", в которую со мной играли в детстве родители. Но - несмотря на то, что планы мои в момент появления первых детей совершенно их не включали, не только десять, а и одного - все дети с такими именами, кроме одного, у меня - были. А среди них есть и такие, которые встречаются, мягко говоря, нечасто. И только один мой ребёнок, видимо, заблудился и не дошёл (( Имя тоже очень редкое по сегодняшним вкусам. Лёня. Леонид. Все взрослые в садике смеялись, слыша, как я перечисляю и дохожу до мизинчика на правой руке - Лёни: "Не Ильич-то хоть, Лёня этот у тебя?" А я и не знала тогда ни кто такой Брежнев, ни как его зовут..

    Еще пять лет назад не хватало двух. Мальчиков. Все пять девочек у меня уже были. А я, понимая, что уже скоро выход из детородного возраста, и не собираясь смущать детей старческим возрастом, собиралась свернуть эту деятельность- и заняться, наконец, внуками.
   Но - ничего случайного, похоже, в жизни нет. 
   Я даже не удивилась, когда узнала имя ребёнка, которого дала согласие забрать, не видев - Владимир. Один из двух моих "пальчиковых деток". Безымянный на правой руке. 
   Мне уже полвека. Больше детей иметь не собираюсь.
   Если только Лёнька )))

  Чтобы рассказать про самое масштабное чудо моей жизни - надо объяснить, что для меня всегда значили - дети. 
  Прочитав лет в пять Праздник непослушания - я больше всего мечтала оказаться на таком празднике - Фунтиком. Мы разговаривали с подружками, и я слышала от них, как они хотели бы заблудиться в пещере с мальчиком, который нравился, как Том Сойер с Бекки Тетчер. Я не хотела с мальчиком. Я хотела, чтобы все взрослые в обозримом мне пространстве, как в Празднике непослушания, ушли с рюкзаками в лес, а все дети - мне достались. 
   Всё детство я собирала вокруг себя малышей и играла с ними, показывала диафильмы, водила гулять, оставалась с грудными детками маминых подруг и - отчаянно мечтала о ребёнке. Моя несчастная сестра, кажется, работала полигоном, на котором оттачивалось всё, что мне нравилось из любимого журнала "Семья и школа", который мама выписывала для себя, но я его захватывала первой - и отдавала неохотно и изрядно потрёпанным ))
    А ещё - однажды в детстве я увидела фильм какой-то соцстраны. Я не помню ни его названия, ни точного сюжета. Там была маленькая девочка, кажется, её звали Камилла, которая убежала гулять на луг из дома с несколькими двухъярусными кроватями ( редкость по советским временам, из нашего окружения была только у нас с сестрой) и многочисленными детьми - на луг гулять. Меня так впечатлила эта картинка - несколько детских спален, несколько двухъярусных кроватей, нарядные (каких в СССР не было) пижамки, тёплое молоко детям прямо в кровати! Я снова и снова прокручивала в памяти эти кадры - и мечтала, что у меня будет именно такой дом и именно такая семья..
    Когда я после школы поступила в пед- - мало кто удивился из моего окружения. 
    Мои сокурсницы-девчёнки почему-то всё время ходили на дискотеки именно в ВИЗРУ.
    Я - в интернат.
    К тому времени я уже считала себя как минимум великим педагогом ( смайл, хихикающий в ладошку), своих детей к этому времени я уже представляла исключительно в виде учеников ) Или - воспитанников.
  А на втором курсе я попала в Холопеничи...
  Я писала об этом раньше - и сейчас принесу то, что писала, это имеет самое прямое отношение к самому длинному чуду.

   Вот этот рассказ:
Давным - давно студенты пединститута шефствовали над школой - интернатом в Холопеничах Крупского района. Заключалось шефство в том , что , когда в очередной раз в этом интернате совершенно некому было работать, декан одного из факультетов заходил в аудиторию одного из старших курсов - и предлагал поехать на практику со всякими выгодными сессионными поблажками, месяца на 2-3. Однажды такое предложение было озвучено прямо передо мной - и я не колебалась ни секунды, хотя до старших курсов еще предстояло дожить. Студенческая жизнь к тому времени не включала в себя ничего , что было бы для меня интереснее , чем дети , в особенности - дети-сироты.
Был март 1986 года. Школа - интернат для детей - сирот встретила студентку серыми стенами здания , абсолютным отсутствием двора как такового , совершенно неуправляемыми толпами детей всех возрастов, которые носились на обозримом пространстве и в коридорах , выкрашенных до середины стены масляной краской - а выше - побелкой в черных пятнах сырости. Первое предложение , которое удалось разобрать - нытье мальчика лет 12, уныло тащившегося за женщиной строгой наружности
-"ААдкрыыйце бытоуку!"
-"Не открою."
-"ААчагооо?"
-"Таго! Ты сбежишь."
-"Неее" - канючил невообразимо одетый мальчик.
-"Ты в прошлый раз тоже говорил "Неее""
Женщина прошла мимо меня и завернула за угол, только мимолетно скользнув по мне взглядом. Я растерялась и ничего не спросила. Следом за женщиной за угол завернуло новое причитание, тоном повыше
-"ААдкрыйце бытоуку!"
Было около трех часов дня - первую половину я провела в 28 километрах от интерната в Крупском РОНО - оформлялась на работу воспитателем 6 класса. Время для администрации было позднее, но мне предстояло где-то поселиться - и я пошла по указанному адресу к директору домой.
Здесь (еще до директорского дома) произошло первое событие из имеющих значение. Я увидела сидевших на корточках детей лет 10-11, как мне показалось. Они сливали воду из разнообразных маленьких емкостей - в стеклянную трехлитровую банку. Увидев меня кто - то крикнул "Шуба!" - и их точно и не было - вдоль всей улицы такая пустота, что я так и не поняла, в какие дырки они нырнули.
Поселили меня прямо в здании интерната: в изоляторе, который, судя по виду, не работал уже много лет. В одной из двух комнат этого блока стояла обычная железная кровать и деревянная тумбочка – здесь мне предстояло прожить два с лишним месяца до окончания учебного года.
До девяти вечера ничто не предвещало беды, наоборот, в пять интернат стал тихим и грязновато-благообразным – детей завели в классы на подготовку (уроки делать).Я познакомилась с классом , в котором мне предстояло работать, и осталась на подготовку . .Завуч, которая работала «на этом классе», переписала из дневника одной из девочек задания на доску – и оставила класс со мной , а сама пошла сделать то же самое в четвертом. В интернате и в самом деле совершенно некому было работать.
В девять воспитатели потянулись к выходу. У меня было впечатление , что дети и в самом деле уже легли спать. Но часам к 10 я, уже устроившаяся на кровати в свежевымытой комнате изолятора , была просто подброшена дикими криками. В полной уверенности , что случилось что-то страшное, я помчалась «спасать».

    Ни одного взрослого в здании , кроме меня. Выход закрыт. Комната «ночной няни» - старушки , которая должна была дежурить в интернате – закрыта. Никаких телефонов. Драки практически в каждой спальне. Забаррикадировавшиеся старшие девочки , вопящие «Ее уже тут нету, она уже к вам сама пошла».Матом пропитанный воздух. Мощный запах нечистот - как в туалете на вокзале в худшие времена вокзала и туалета.

     И – «мой» 6-й класс, допивающий содержимое той самой пресловутой банки под выкрики – «гляди , прыдурак, у яго ж шырэйшая!». В банку оказалось слито все , что нашли на местном кладбище и добавлена купленная на украденные деньги (никаких других в те времена здесь по определению не было) бутылка жигулевского пива. А может, три бутылки – я узнала о содержимом не в тот момент , а гораздо позже.

    Сначала на меня почти не обращали внимания, потом обратили старшие. Был момент , когда я думала , что жизнь закончилась. Когда на мое «не смей меня трогать» услышала дружное ржание басом наверняка моих ровесников. Даже приблизительно не помню , что говорила им тогда, хотя всегда хотела вспомнить. Четко в памяти остался только вселенских размеров ужас. Но что-то говорила, потому , что , спустя несколько минут эти самые парни загоняли всех остальных «по палатам».

    В туалетах  загажено было все – унитазы , которые располагались на полу (на такие положено становиться ногами) были просто скрыты , «кучи» были по всей площади пола – и никакого намека на использование бумаги. В этих туалетах протекала бурная жизнь – курили , орали , дрались. И блевали от выпитого .
    В спальне (они называли «палате») 6 класса , мальчиков (14 кроватей) на кровати у окна лежал ребенок лет 11-12 на вид (13 в действительности) – и громко болезненно стонал.
У него болел живот. И был твердый , как камень. А я не то, что скорую не могла вызвать - я выйти не могла – кроме закрытой двери на первом этаже были окна, но все доступные были забраны решетками или забиты гвоздями.
Помню , как , в конце концов , втащила его в только что нарисованный мной туалет («мой» изолятор был очень далеко) и , от отчаяния , засунула руку ему в глотку , не особо надеясь на результат , потому , что воды под рукой не было, а мутное что-то в умывальнике годилось разве что очень грязные руки сделать не очень грязными. Но из него хлынул такой силы поток, что я не успела убрать руку – и по локоть оказалась не просто грязной.

    На этом месте я сломалась. Рыдала так громко , что через минуту вокруг меня были , наверно, все дети интерната. Я продолжала свое дело, из мальчишки в моих руках извергались все новые порции чего-то совершенно несовместимого с понятиями «ребенок», «живой организм» и вообще «жизнь».Я , продолжая рыдать , кричала столпившимся вокруг меня детям все , что мне приходило в голову (вот этот свой «спич» я помню).Было там все , что я думала – и все , что я хотела бы видеть вместо кошмара, который меня окружал.
    Мальчик плакал у меня на коленях . Мне казалось – от боли. Через три месяца я узнала, от чего. А тогда – неопытность , откровенная педагогическая несостоятельность и  глупость моя компенсировались мощным, неиспользованным еще материнским инстинктом. Я любила всех детей , стоявших час назад вокруг меня в туалете , потом организовавшихся и «саморазогнавшихся" по спальням, и , даже, смывших шлангом некоторую часть ужаса в сточные отверстия в полу туалета.

    А на моих коленях волей провидения, оказался «волчий лидер класса» - то самое существо , которое , с недетской властностью, управляло шестым (и не только) классом в проведении подобных сегодняшнему «мероприятий». Как я , восемнадцатилетняя дура, могла понять тогда , что я делаю , стараясь успокоить и приласкать беспомощного от боли и опьянения лидера?

    Так он и заснул – головой у меня на коленях, под моей рукой, гладящей по голове.  

    В этот рассказ не хотят вставляться документальные вещи вроде выяснений прав детей и обязанностей взрослых, требований доступности связи, скорой, милиции в конце концов – всего этого было едва ли не больше , чем всего остального. Оставим это за кадром.

    Я не убежала , как собиралась всю ту ночь. Шестиклассники этого интерната – моя первая любовь. И , как полагается, любовь эта была безосновательной, безрассудной и бестолковой. Но она – была. Потому , что падающих в столовой с потолка на стол тараканов и мытье 12 – летних детей в общей бане с обязательным намыливанием мной (!) всех голов мылом Ка может выдержать далеко не всякая 18 – летняя девушка.

    Меня держал тот самый инстинкт , который заставляет животных в минуту опасности спасать детенышей совсем других видов. К этому времени я весь 2 курс занималась волонтерством (это теперь так называется , а тогда – в гости приходила) в минском интернате , который на этот был похож так же , как похож Зимний в СПБ на хрущевку.

   И я скучала по моим минским маленьким друзьям. Но эти были мне нужнее в тот момент.

   А еще я отвозила свою девочку-отличницу в «Зубренок» на Нарочи. И мне сказали получить для нее одежду и чемодан. Так вот- склад под интернатом просто ломился от новой одежды и обуви. Но как были одеты дети в повседневной жизни даже невозможно описать. Беспризорники времен первых лет «советов».Таких , наверно , Макаренко собирал.

    Девушку, которая осталась для меня навсегда недосягаемым идеалом, я увидела на следующий день. Удивилась – какие люди, оказывается, здесь работают! Глаза у нее были потрясающие – ровная линия снизу , и долька сверху – так красиво, я даже не могла отвести взгляд. Познакомились мы сразу - и сразу она понравилась мне настолько , что всю последующую жизнь я вспоминаю ее как подругу.
    Она закончила что-то в Витебске , откуда была родом. Преподавала , кажется , труд. Потрясающе рисовала. Сочиняла нравственные сказки. Отрабатывала распределение. Звали её Галей. Галя Храповицкая.
   Мы все свободное время проводили в построении планов реорганизации системы сиротского воспитания в стране.

   И в долгих разговорах , в 1986 году – пришли к системе приемного родительства , как единственно возможной и оправданной. Детей , правда , представляли себе не меньше 7. А лучше – 10! ( у нее , наверно , тоже был гипертрофированный материнский инстинкт).

    Она наблюдала эволюцию моих отношений с классом – и искренне радовалась , что у меня самые неприступные были послушными и ласковыми.
    Учебный год подошел к концу. Я хотела остаться работать в интернате навсегда , но сначала нужно было сдать сессию – я ведь пропустила почти весь семестр. И наступил день , когда я должна была уехать. В последний день рассказала детям , что после сессии еду работать в лагерь им. Олега Кошевого под Минском – обязательная практика.

    Как уезжала – не могу описывать и теперь. Разрывающе – приходит на ум определение. Отскребала себя от них. Было стойкое ощущение собственного предательства.
   А на второй или третий день в лагере меня позвали к воротам : «К тебе приехали».

   Прошло около 2 недель после моего отъезда из интерната. У ворот стоял мой «первенец» - тот «волчонок» , у которого в первую мою ночь в интернате болел живот. В каком он был виде! Не просто грязный и оборванный – больной и измученный.

    Времени было – около 9 вечера, в лагере начиналась дискотека. За время , пока она шла , я вымыла , напоила его чаем и накормила сухарями, уложила в своей комнате (одна жила) – и пошла к медикам пытаться получить контрабандную помощь. В мед.корпусе (маленьком домике) была одна медсестра – я позвала ее на улицу, - и получила еще одну подругу. Она , выслушав мой не очень связный сбивчивый рассказ , приказала держать язык за зубами – и пошла взглянуть на моего ребенка. Он горел, кашель выворачивал его наизнанку, слезы ручьем – я была готова вызывать скорую . А она посмотрела , сказала « Бронхит , фигня , вылечим». И пошла к себе за лекарствами.

    А я – за отрядом на дискотеку. Уложила отряд , возвращаюсь – спит ребенок. И – ни одной лишней кровати в отряде. Я бы легла и с ним , если бы не боялась разбудить такого измученного. Спала на своей куртке , на полу.
    Заявление на лето отослала из Заславля на следующий день во время тихого часа , после переговоров с опекой Крупского РОНО. Они не были против. Забрали на лето под ответственность – значит уже не беглец. 


   Накрылась моя поездка на отдых на Азовское море( с родителями). Пришлось остаться в лагере на все лето.

   Сказать , что родители были против ребенка – ничего не сказать. Моя мама готова была жалеть «бедных сироток» , послала мне диапроекторы с диафильмами в интернат , когда я там работала (купили на деньги , которые ее лаборатория заработала где-то слева), но появление этих детей в собственной жизни она рассматривала как безрассудство и глупость.

   К счастью, мне это не портило ни настроения , ни планов. Я отрывалась , получив , наконец , объект заботы. Объект отрывался , получив , наконец , столько внимания , лечения , ласки , «построения» и.т.д. , сколько с трудом , кажется , мог перенести. К середине августа я чувствовала себя как полноценная 18 летняя мать 13 летнего ребенка (выглядел и был развит физически он на 11 отсилы). Как он изменился! Стал таким домашним и ласковым , волосы отросли и стрижка так ему шла! Все, что заработалось в лагере - оделось на ребенка. Исполнялись все мои мечты , потому ,что так , как иметь ребенка , мне не хотелось тогда больше ничего.

   А еще мне хотелось до 1 сентября оформить опеку , снять квартиру и перевестись на заочное в институте, найти работу – и жить. Поэтому в свой выходной я поехала в Холопеничи за документами. И здесь выяснилось , что у ребенка мать прав не лишена , а просто , решением комиссии по делам несовершеннолетних установлено , что с воспитанием ребенка она не справляется , бывший муж алиментов на сына не платит – и это достаточное основание , для того , чтобы мальчик воспитывался в интернате. И поехала я к ней в Минск .
    Женщина она оказалась миловидная и ухоженная, алкоголизмом и не пахло, квартирка тоже была маленькая , но опрятная. Просто не верилось , что ребенка не навещали 2 года. Мне объяснили , что трудные времена прошли , в жизни появился , наконец , приличный мужчина, поэтому теперь моего ребенка заберут и будут растить сами. Отношение к биологическим матерям , которые снова хотят стать настоящими у меня и тогда было уважительное , и сейчас не изменилось. Я сказала , где мы с ребенком живем. Через пару дней она приехала в лагерь. С тем самым мужчиной. Ребенок слегка дичился , но в общем был счастлив. Я поставила маме условие – или она в ближайшие 2 недели забирает его официально , или я подаю на лишение ее прав – и ребенок мой. Она отнеслась к моему заявлению серьезно. За пару дней до конца смены приехала с сообщением , что сына терять она не хочет , но забрать совсем не может – квартира однокомнатная, места мало ((.

    Готова , правда , забирать на выходные – но Холопеничи далеко. Поговорила я с ней , потом с мальчиком – и предложила ей помочь перевести его в тот самый интернат , в котором была до Холопеничей волонтером. Съездила к директору.

   Первого сентября в школу мой несостоявшийся ребенок пошел в Минском интернате , который Холопеничи даже не напоминал , и был в те времена похож (по педагогам , работавшим там), скорее на Царскосельский лицей времен учебы там Пушкина. На заочное уже не хотелось. Честно говоря , несмотря на то , что , конечно , я была рада за ребенка – тоска по нему долго еще не давала мне жить спокойно.
    Однажды передо мной возникла та самая мама. С конфетами и хрустальной вазочкой .
Мы не виделись – и это было неожиданно. Мужчина исчез из ее жизни. Остался единственный сын , которого (ура! Не без моей помощи) она смогла сохранить.

    Они сейчас – родные и близкие друг другу. Ничто не напоминает в их отношениях о том , о чем знают только они – и еще я.( Вазочку храню, хотя терпеть не могу хрусталь и цветы предпочитаю ставить в икеевские параллелепипеды.)

    Прошло меньше года до того момента , когда я все – таки перевелась на заочное , пошла работать (разумеется , воспитателем в интернат) , ушла навсегда уже (даже не ночевала больше ни разу) из родительского дома – и стала нарабатывать свой материнско – педагогический опыт на двоих детях сразу – ибо кто ищет – тот всегда найдет.То сокровище , что стало мне сыном , было на год младше моего «первенца». Его сестра – была первому ровесницей. Но это – другая история.

  Конец рассказа.

  А теперь - про чудо: 
  Разговаривая часами каждый день с Галей - мы до мелочей продумали, как бы мы устроили дом и семью, в которой, вместо интерната, можно было бы растить детей счастливыми, домашними, балованными и развитыми. И в этих разговорах было от меня всё, что я намечтала в жизни. И фильм с двухъярусными кроватками, и праздник непослушания, и десять детей, и очень много Галиной - фантазии, креативности, юмора и тёплой заботы - и об этих, придумываемых нами, детях - и обо мне ( Галя была немного старше).

  И так я в этих разговорах размечталась - что попыталась поговорить об этом с уже близкими мне педагогами минского интерната. На предмет - насколько это вообще возможно?

   Детских домов семейного типа тогда еще не было. Лиханов их ещё не придумал. Это случилось через полтора года. На меня посмотрели удивлёнными глазами - и терпеливо и обстоятельно рассказали мне, что это - невозможно. И объяснили, почему. Много-много всяких аргументов привели.

   И я поверила настолько, что, когда у меня неожиданно через пару месяцев на руках оказались двое опекаемых детей - я долгое время воспринимала это, как несчастье, которого не получилось избежать. Моего настроения, с которым я хотела забрать "первого" - даже в памяти не осталось тогда. 

  Но - чудо на то и чудо, что его не строят, а оно берёт - и случается.

  Надо ли говорить, что вся моя жизнь - картинка из того, давнего, фильма? 
  И что случилось и сбылось - совершенно всё, что мы тогда с Галей намечтали?

Беленькие двухъярусные кроватки, чудесные, тёплые, домашние детки, молоко с мёдом (ну -или какао, или горячий шоколад ))) - прямо в постели, мольберты, пианино, умные вопросы, и - маленькие родные ручки, обнимающие меня за шею, чтобы прошептать на ухо то, что можно слышать только маме...

    Чудо ))